Как дважды умирала Россия
Apr. 14th, 2006 08:30 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
humanitariusВ Российской Империи 1861–1917 гг. сохранялся Старый Порядок, однако с существенными особенностями.
Либералы в целом соглашались с существующим режимом и включались в административно-политическую систему. В свою очередь режим в целом действовал в русле либеральных представлений о целях и задачах государства.
Поэтому в России легальный политический спектр был целиком правым (элитистским) и включал западников (демократические либералы и либералы), так называемую «власть» (либерал-консерваторы и консерваторы, отличавшиеся только нюансами взглядов; в массе – не идеологи), а также оппозиционных славянофилов (по существу – социал-консерваторы).
Консерваторы Старого Порядка обычно отличаются особенной бесцветностью: им не нужно было придумывать идеологию. Их идеология сводилась к защите традиционной России – самодержавия, православия, сословного строя.
И тут самое время вспомнить о главной особенности правых политиков и идеологов – их неспособности говорить на языке «маленького человека». Правые представляют только элиту, разговаривают на языке элиты и не в состоянии выразить интересы тех, кто образует народ. Не потому, что они лично не любят простонародье – просто в их идейно-политическом языке отсутствуют слова, которыми можно обозначить потребности народа и выразить его ожидания. Они мыслят идейно-политическими категориями элит и выражают интересы «хозяев жизни». От народа они всегда отчуждены и склонны обращаться с «низами» общества отстраненно.
Ну, а либералов мы знаем достаточно хорошо. Нет никаких оснований думать, что в начале ХХ в. они были сильно лучше.
Особенность такой политической системы заключалась в том, что народ в ней никак не задействован и рассматривается как ресурс режима в целом.
В роли внесистемной оппозиции выступали все левые – социалисты и демократы различной окраски.
Левые были несамодостаточны по-другому: они изначально ориентированы на ожидания народа, говорят языком неудовлетворенных масс и не могут адекватно говорить с позиции «хозяев жизни». Сформировать элиту и быть «хозяевами жизни» они не умеют, так как не могут мыслить с ее позиций, и потому ведут себя с доставшейся властью как слон в посудной лавке. Их неуклюжие действия нередко воспринимаются или как грубая расправа, или как откровенное перерождение.
У русских левых все это усугублялось традиционно российской широтой суждений и еврейской непримиримостью. Характерным примером русского левого политика служит А.Ф. Керенский – позер, демагог и абсолютно никакой администратор.
Соответственно политическое противостояние проходило по линии «народ» – «власть».
После формирования февралистской коалиции из социал-демократов, демократов и либералов и отказа либерально-консервативного правительства от сотрудничества с социал-консерваторами база режима сократилась до одних консерваторов, и весной 1917 г. он рухнул без особых внешних усилий.
Характерно, что в ходе Гражданской войны 1917–1922 гг. в Советской России сложилась политическая система, состоявшая только из политических сил левой коалиции. Это были крайние демократы (т.н. анархисты и левые эсеры), левые прагматики и социалисты разного толка (эсеры, меньшевики и большевики-троцкисты), социал-консерваторы (умеренные большевики, обычно вступившие в партию во время Гражданской войны).
Вся история 1918–1953 гг. – история плавного смещения политического спектра вправо. Во внесистемную оппозицию были последовательно выведены демократы, социалистические демократы, часть классические социалистов (троцкисты).
В то же время советские социал-консерваторы превратились в нормативную политическую силу, а заметную часть партийно-хозяйственных кадров составили стихийные консерваторы и либерал-консерваторы.
Собственно, кто был представлен в легальном политическом спектре СССР?
Были коммунисты-леваки, время от времени разражавшиеся проектами вроде закрытия церквей или построения коммунизма за 20 лет, на худой конец – отмены права наследования имущества родителей. В 1955–1964 гг. они были очень даже влиятельны, затем постепенно сошли на нет.
Были социал-демократы – партийные «прагматики» и «диссиденты-марксисты». В основном – интеллигенты, которых подвергали прореживанию в ходе партийных кампаний, но никак не переводились..
Были советские социал-консерваторы и консерваторы – хранители партийного консенсуса. Как обычно в давно правящем режиме, ничего особенного идеологически они не представляли. Хотя, если почитать официальные, представляющие точку зрения партии, статьи Андропова и Черненко, мы увидим, насколько внимательно они относились к настроениям масс и поддержанию авторитета КПСС.
Были либерал-консерваторы – хозяйственники-«прагматики» и экономисты-«вольнодумцы», склонные к использованию либеральных подходов в экономике при сохранении основ общественного строя.
Кто же находился во внесистемной оппозиции?
Прежде всего – либералы. В СССР они были представлены главным образом подпольными предпринимателями; идейных либералов-западников было мало.
Гораздо более заметными были российские демократы – борцы против советского общественного строя, сторонники западного общественного строя.
В 1980-х гг. при провозглашении плюрализма политический спектр был расширен за счет демократов и либералов. В результате быстро сложилась легальная либерально-демократическая коалиция, которая воспользовалась экономическим и (особенно!) нравственным банкротством советских уравнительных социалистов. На их стороне оказались как стихийные демократы, так и социал-демократы и либерал-консерваторы из партийно-государственного аппарата, а режим поддерживали только деморализованные экономическими провалами и очень разрозненные, расколотые на «красных» и «белых» социал-консерваторы и стихийные консерваторы, по которым били практически все.
После переворота опору режима составляли стихийные анархо-демократы («электорат», который на протяжении 1988–1992 гг. обеспечивал голоса «реформаторам»), публицисты-либертарианцы из СМИ и экономисты-фритредеры. Таким образом во главе России встала коалиция крайних индивидуалистов, глубоко безразличных к христианской этике.
После 1993 г. в России господствовала коалиция из чрезвычайно влиятельных демократов (особенно в СМИ), либерал-демократов (это не ЛДПР, это «Яблоко» и им подобные) и либералов. На окраине легального политического спектра находились либерал-консерваторы – как правило офицеры спецслужб, военные и региональные администраторы, вынужденные решать проблемы повседневной жизни.
Классические коммунисты из политической системы практически исчезли, если не считать нескольких ортодоксальных коммунистических организаций (ВКП(б), РКП, СКП-КПСС и др.), что и немудрено: на протяжении 10 лет происходила массивная деиндустриализация страны, и традиционная опора комунистических движений – организованное движение промышленных рабочих – исчезла.
В 1993 г. разношерстная коалиция стихийных социал-консерваторов, консерваторов разной окраски («красные» и «белые»), части либерал-консерваторов и стихийных демократов была разгромлена при напряженном нейтралитете основной части населения.
А вот дальнейшие события показали невозможность управления Россией на основе буржуазной коалиции западного образца.
На положение внесистемной оппозиции в этой ситуации выводились консерваторы (тогда – круг газеты «Завтра» и многие военные), социал-консерваторы (КПРФ) и различные социалисты (маргинальные группы РКП, ВКП(б), СКП-КПСС). На протяжении нескольких лет их травили, не стесняясь в средствах и выражениях, обвиняя в «русском фашизме» и именуя «красно-коричневыми» – очень точное определение их идеологической основы (марксизм и почвенничество).
Однако население показало удивительное безразличие к пропаганде индивидуалистов. Сначала в 1995 г. в политическую элиту были введены представители «внесистемной оппозиции». Затем из правительства один за другим были удалены наиболее одиозные представители крайних демократов и крайних либералов. В 1996 г. народ в принципе скрепя сердце согласился с либерально-консервативным курсом, но социал-консерваторы дышали победителям в затылок.
Политический поворот произошел в связи с войной в Чечне и лобовым столкновением между левыми демократами и связанными с армией консерваторами. Это привело к некоторому охлаждению между демократами и либералами (особенно летом 1999 г.). Вторым фактором изменения ситуации был кризис 1998 г. и резкий рост влияния социал-консерваторов и консерваторов.
Результатом стало формирование правого режима на основе блока либерал-консерваторов и консерваторов. Либералы и социал-консерваторы при этом оказались на крайних полюсах правого политического спектра, а демократы были выведены на роль внесистемной оппозиции.
Так что прав Леонтьев-«Однако», когда говорит, что Россия – страна правая. Только не надо забывать, что правые – это элита, а народ не представлен никем, кроме инфернальных демократов-правозащитников. Элитисты же о народе, конечно, заботятся, но только после себя.
Поскольку правые элитисты представляют именно элиту, то за «народ» будут бороться социал-консерваторы и либералы – то есть КПРФ и СПС (либо их наследники). А либерал-консерваторы будут сидеть в верхах и формировать властные коалиции, опираясь на политических радикалов.
Либералы в целом соглашались с существующим режимом и включались в административно-политическую систему. В свою очередь режим в целом действовал в русле либеральных представлений о целях и задачах государства.
Поэтому в России легальный политический спектр был целиком правым (элитистским) и включал западников (демократические либералы и либералы), так называемую «власть» (либерал-консерваторы и консерваторы, отличавшиеся только нюансами взглядов; в массе – не идеологи), а также оппозиционных славянофилов (по существу – социал-консерваторы).
Консерваторы Старого Порядка обычно отличаются особенной бесцветностью: им не нужно было придумывать идеологию. Их идеология сводилась к защите традиционной России – самодержавия, православия, сословного строя.
И тут самое время вспомнить о главной особенности правых политиков и идеологов – их неспособности говорить на языке «маленького человека». Правые представляют только элиту, разговаривают на языке элиты и не в состоянии выразить интересы тех, кто образует народ. Не потому, что они лично не любят простонародье – просто в их идейно-политическом языке отсутствуют слова, которыми можно обозначить потребности народа и выразить его ожидания. Они мыслят идейно-политическими категориями элит и выражают интересы «хозяев жизни». От народа они всегда отчуждены и склонны обращаться с «низами» общества отстраненно.
Ну, а либералов мы знаем достаточно хорошо. Нет никаких оснований думать, что в начале ХХ в. они были сильно лучше.
Особенность такой политической системы заключалась в том, что народ в ней никак не задействован и рассматривается как ресурс режима в целом.
В роли внесистемной оппозиции выступали все левые – социалисты и демократы различной окраски.
Левые были несамодостаточны по-другому: они изначально ориентированы на ожидания народа, говорят языком неудовлетворенных масс и не могут адекватно говорить с позиции «хозяев жизни». Сформировать элиту и быть «хозяевами жизни» они не умеют, так как не могут мыслить с ее позиций, и потому ведут себя с доставшейся властью как слон в посудной лавке. Их неуклюжие действия нередко воспринимаются или как грубая расправа, или как откровенное перерождение.
У русских левых все это усугублялось традиционно российской широтой суждений и еврейской непримиримостью. Характерным примером русского левого политика служит А.Ф. Керенский – позер, демагог и абсолютно никакой администратор.
Соответственно политическое противостояние проходило по линии «народ» – «власть».
После формирования февралистской коалиции из социал-демократов, демократов и либералов и отказа либерально-консервативного правительства от сотрудничества с социал-консерваторами база режима сократилась до одних консерваторов, и весной 1917 г. он рухнул без особых внешних усилий.
Характерно, что в ходе Гражданской войны 1917–1922 гг. в Советской России сложилась политическая система, состоявшая только из политических сил левой коалиции. Это были крайние демократы (т.н. анархисты и левые эсеры), левые прагматики и социалисты разного толка (эсеры, меньшевики и большевики-троцкисты), социал-консерваторы (умеренные большевики, обычно вступившие в партию во время Гражданской войны).
Вся история 1918–1953 гг. – история плавного смещения политического спектра вправо. Во внесистемную оппозицию были последовательно выведены демократы, социалистические демократы, часть классические социалистов (троцкисты).
В то же время советские социал-консерваторы превратились в нормативную политическую силу, а заметную часть партийно-хозяйственных кадров составили стихийные консерваторы и либерал-консерваторы.
Собственно, кто был представлен в легальном политическом спектре СССР?
Были коммунисты-леваки, время от времени разражавшиеся проектами вроде закрытия церквей или построения коммунизма за 20 лет, на худой конец – отмены права наследования имущества родителей. В 1955–1964 гг. они были очень даже влиятельны, затем постепенно сошли на нет.
Были социал-демократы – партийные «прагматики» и «диссиденты-марксисты». В основном – интеллигенты, которых подвергали прореживанию в ходе партийных кампаний, но никак не переводились..
Были советские социал-консерваторы и консерваторы – хранители партийного консенсуса. Как обычно в давно правящем режиме, ничего особенного идеологически они не представляли. Хотя, если почитать официальные, представляющие точку зрения партии, статьи Андропова и Черненко, мы увидим, насколько внимательно они относились к настроениям масс и поддержанию авторитета КПСС.
Были либерал-консерваторы – хозяйственники-«прагматики» и экономисты-«вольнодумцы», склонные к использованию либеральных подходов в экономике при сохранении основ общественного строя.
Кто же находился во внесистемной оппозиции?
Прежде всего – либералы. В СССР они были представлены главным образом подпольными предпринимателями; идейных либералов-западников было мало.
Гораздо более заметными были российские демократы – борцы против советского общественного строя, сторонники западного общественного строя.
В 1980-х гг. при провозглашении плюрализма политический спектр был расширен за счет демократов и либералов. В результате быстро сложилась легальная либерально-демократическая коалиция, которая воспользовалась экономическим и (особенно!) нравственным банкротством советских уравнительных социалистов. На их стороне оказались как стихийные демократы, так и социал-демократы и либерал-консерваторы из партийно-государственного аппарата, а режим поддерживали только деморализованные экономическими провалами и очень разрозненные, расколотые на «красных» и «белых» социал-консерваторы и стихийные консерваторы, по которым били практически все.
После переворота опору режима составляли стихийные анархо-демократы («электорат», который на протяжении 1988–1992 гг. обеспечивал голоса «реформаторам»), публицисты-либертарианцы из СМИ и экономисты-фритредеры. Таким образом во главе России встала коалиция крайних индивидуалистов, глубоко безразличных к христианской этике.
После 1993 г. в России господствовала коалиция из чрезвычайно влиятельных демократов (особенно в СМИ), либерал-демократов (это не ЛДПР, это «Яблоко» и им подобные) и либералов. На окраине легального политического спектра находились либерал-консерваторы – как правило офицеры спецслужб, военные и региональные администраторы, вынужденные решать проблемы повседневной жизни.
Классические коммунисты из политической системы практически исчезли, если не считать нескольких ортодоксальных коммунистических организаций (ВКП(б), РКП, СКП-КПСС и др.), что и немудрено: на протяжении 10 лет происходила массивная деиндустриализация страны, и традиционная опора комунистических движений – организованное движение промышленных рабочих – исчезла.
В 1993 г. разношерстная коалиция стихийных социал-консерваторов, консерваторов разной окраски («красные» и «белые»), части либерал-консерваторов и стихийных демократов была разгромлена при напряженном нейтралитете основной части населения.
А вот дальнейшие события показали невозможность управления Россией на основе буржуазной коалиции западного образца.
На положение внесистемной оппозиции в этой ситуации выводились консерваторы (тогда – круг газеты «Завтра» и многие военные), социал-консерваторы (КПРФ) и различные социалисты (маргинальные группы РКП, ВКП(б), СКП-КПСС). На протяжении нескольких лет их травили, не стесняясь в средствах и выражениях, обвиняя в «русском фашизме» и именуя «красно-коричневыми» – очень точное определение их идеологической основы (марксизм и почвенничество).
Однако население показало удивительное безразличие к пропаганде индивидуалистов. Сначала в 1995 г. в политическую элиту были введены представители «внесистемной оппозиции». Затем из правительства один за другим были удалены наиболее одиозные представители крайних демократов и крайних либералов. В 1996 г. народ в принципе скрепя сердце согласился с либерально-консервативным курсом, но социал-консерваторы дышали победителям в затылок.
Политический поворот произошел в связи с войной в Чечне и лобовым столкновением между левыми демократами и связанными с армией консерваторами. Это привело к некоторому охлаждению между демократами и либералами (особенно летом 1999 г.). Вторым фактором изменения ситуации был кризис 1998 г. и резкий рост влияния социал-консерваторов и консерваторов.
Результатом стало формирование правого режима на основе блока либерал-консерваторов и консерваторов. Либералы и социал-консерваторы при этом оказались на крайних полюсах правого политического спектра, а демократы были выведены на роль внесистемной оппозиции.
Так что прав Леонтьев-«Однако», когда говорит, что Россия – страна правая. Только не надо забывать, что правые – это элита, а народ не представлен никем, кроме инфернальных демократов-правозащитников. Элитисты же о народе, конечно, заботятся, но только после себя.
Поскольку правые элитисты представляют именно элиту, то за «народ» будут бороться социал-консерваторы и либералы – то есть КПРФ и СПС (либо их наследники). А либерал-консерваторы будут сидеть в верхах и формировать властные коалиции, опираясь на политических радикалов.
